Крупные дождевые капли разбиваются о стекла, размывая незатейную ведуту за окном. Вероятно, бесхитростной кажется картина именно той, что привыкла видеть ее повседневно – непроизвольно тогда запоминается любая, заслуживающая или нет внимания деталь. Это может быть мелочь, незначительная до смешного, как вросший в землю краеугольный камень под ногами; имеющие первостепенное значение объекты запоминается так же скрупулезно.
Молча внемля Божьему гласу, Конан стоит лицом к окну и глазами медленно выводит вензель, изредка кивая головой в знак согласия.
Любить дождь не просто. Но чувства, которые он приносит, пусть даже на несколько секунд - это незримое спокойствие и наивная беспечность - незаменимы. И, как благодатный ливень омывает землю, так короткий поток умиротворения успокаивает смятенную душу. Сегодня он льет так же, как лил вчера и как будет лить завтра.

Сзади стоит Он. Ангел чувствует его присутствие, что обволакивает мягкою пеленой безмятежности. Страх был колыбелью его отсутствия, присутствие было покоем.

По помещению разносится ровный бесстрастный голос, нарушаемый лишь бесконечно-постоянным шумом дождя за окном, не изменившимся за все время ее присутствия здесь ни на йоту. Голос. Хладный и невозмутимый, не выражающий ничего - так ведется разговор между двумя едва знакомыми друг с другом людьми, обсуждающих рабочий сценарий. Будто и не было детства, проведенного вместе, не было одного куска хлеба, заботливо деленного поровну озябшими руками на троих и общего крова, защищающего от не угасающей стихии.
Забираясь в трепетные воспоминания, иногда с сожалением, а иногда с радостью осознаешь, что не сможешь порвать их, избавиться, скомкать, как старые письма. Но человек, разбирая мемуары раз за разом, которые с течением времени, замусоленные до дыр, станут только развесистей, так и останется в прошлом. Память о прошлом должна стать отдушиной, шкатулкой, с которой время от времени нужно лишь стряхивать пыль.

Не будут сказаны слова напутствия вслед покидающей покои Конан. Нужно уметь слышать не только слова, но и молчание, нужно уметь слышать то, что не говорится вслух.

Пусть утро и не наступило еще полностью, Киригакуре встречает посланницу затянутым прозрачным туманом, мрачно покрывающим деревню неравномерным слоем. Передвигаясь в гнетущей тишине, где любой шорох казался неестественно громким, Конан сворачивает с протоптанной тропинки, ступая на травянистую поверхность и, поднимая голову повыше, отмечает каменистый склон - место, обозначенное мысленно крестом - наверху которого виднелась мужская фигура.

– Это ты Кисаме? - окликает со спины негромкий голос, однако, появление ее наверняка не оставалось незамеченным им до этого момента. О том, с кем ей предстояло встретиться, Конан знала немного, во всяком случае, не больше того, о чем следовало знать. Загромождать голову лишней информацией было незачем, достаточно было того минимума, о котором она узнала от Нагато перед тем, как отправиться в деревню Скрытого Тумана. Но сейчас ее внимание бессознательно привлекла эта громоздкая вещь у него за спиной, перевязанная бинтами. Его оружие?
Поднялся ветер, вихрем закружившись у ног. Не обращая внимания на прохладные воздушные струи, бившие в лицо, янтарного цвета глаза скользнули вверх, огибая широкую спину нукенина и останавливаясь аккурат на затылке, в ожидании, когда он соблаговолит повернуться и представить ей свое лицо.

Отредактировано Konan (Понедельник, 26 мая, 2014г. 19:46)

Поднявшийся ветер трепал бесформенно разорванные клочья тумана, собирая их вместе, что позволяло смогу стремительно увеличиваться в своих размерах. Говорят, если долго находиться в этой беспросветной пелене, то вместе со зрением помутится и рассудок – сам не заметишь, как безвозвратно шагнешь в безбрежную бездну.
Сущность необычайной красоты, так похожая на иллюзию - туман, пожалуй, был столь же прекрасен, как и обложной дождь родной деревни. Объятый путами непроницаемой таинственности, он навевает какое-то малохольное ощущение нереальности, сопротивляться которому нельзя.

Неожиданно Кисаме спрыгнул со склона, приземлившись как кот - невредимо и бесшумно на песчаную отмель. Своим поступком он озадачил посланницу, которая, однако, вида не подала, а только попустила голову пониже, чтобы не потерять из вида объект наблюдения. Он что, в догонялки со мной играть будет?
Реплика нукенина так же была благополучно пропущена мимо ушей, не представляя нацело никакой значимости. Конан не являлась сторонницей пустых разговоров, и, что очевидно, не поддерживала идею коллеги всуе побалагурить.
Было в нем что-то, что заставляло настораживаться. И цепкий взгляд не решался ни на секунду оставить нечеткий из-за подступившего тумана силуэт, опасаясь, как бы тот не растворился бесследно, ничем не потревожив предрассветной тишины, оставив за собой только расходящиеся паутинки сизого дыма.
В гранитных чертах лица отчетливо начала читаться сосредоточенность. Помимо непривлекательной идеи о игре в салки, в которую, возможно, старался втянуть ее Кисаме, этому несообразному поступку было другое, более очевидное объяснение - еще одна игра, игра, в которой ты становишься жертвой, дичью, не вызывая у охотника ни малейшего сочувствия или жалости. Игра, где далеко не каждый ход гарантирует выигрыш.
Сосредоточенная и задумчивая, она не заметила, как перестал дуть ветер, лишая единственного источника звука и погружая всё в округе в угнетающую безмолвность.

А бумага, словно бабочек легкая стая, застрявшая и наконец высвобожденная из сплетенной колючей проволокой клетки, готова сорваться и устремиться на нукенина, чье лицо так же не было различимо вдали по причине властвующего здесь непроглядного флера.

– Ваша новая цель – это страна Волн. Джинчурики Девятихвостого прибудет туда через три дня. Перед вами стоит задача не захватить, а только проследить за ним, - произносит Конан повышенным тоном, не стращения ради, а лишь потому, что следовать за ним не собиралась. Глаза продолжают изучать фигуру Кисаме, вдумчиво и неспешно, а затем… ангел отворачивается, становясь к отступнику спиной.
В эту же секунду вновь поднимается ветер, такой холодный, что начинают неметь кости. Их разговор еще не закончен, она передала не всю имеющуюся у нее информацию, но чтобы подавить гнет, нужно было сконцентрироваться на чем-то помимо скрывающегося за туманом размытого силуэта. Понятно, что речь шла далеко не о доверии, а если имморальные принципы позволяли напасть со спины, то она не станет осуждать, лишь смиренно бой приняв.
Отсюда на фоне розовеющего неба была видна серая панорама Киригакуре, солнце для которой в очередной раз не встанет. Накрытые волной тумана, жители вынуждены были жить в постоянном полусумраке, но разве могло это каким-то образом поспособствовать возникновению нелюбви к родному селению? Должно быть, так же как и дождь, шиноби и остальные обитатели деревни воспринимают эту таинственную среду как должное и неотъемлемое. И, быть может, глядя через эту необъятную дымку, мир видится не таким, какой он есть на самом деле. Ведь туман заполняет все окрест, скрывая истинную природу окружающих нас вещей.

Отредактировано Konan (Понедельник, 26 мая, 2014г. 19:43)

Громкий смех нукенина неприятно ударил по ушам: грубый, надсадный, он, казалось, вот-вот заставит дрожать под ногами землю. Последующие после шумного хохота слова чуть было не заставили ее недоуменно обернуться - не шутит ли отступник, называя ее мало того что самозванкой, так еще и позорно выставляя приставленным шпионом? Однако, лицо ее до конца и после монолога оставалось бесстрастно - Конан не предприняла ни одной попытки перебить насмешливую на первый взгляд тираду, несмотря даже на откровенный бред, вызванный, вестимо, чрезмерно воспаленной паранойей ее собеседника.
Неужели обязательством ее было демонстрировать силу пред всяким окружением? Словно то было выставленным на показ развлечением для демонстрации каждому зазевавшемуся шиноби и челноку.
Наступило молчание: посланница не собиралась растягивать его надолго, но короткий перерыв ей сейчас пришелся бы очень кстати. Молчание - золото, а своим серебром ей никогда не хотелось звенеть понапрасну.

Чуть меньше чем в ста метрах со спины послышался светлый, заливистый и такой необыкновенно разительный детский смех. Конан не слышала его, кажется, так давно, что ее решительно бесцельная попытка вспомнить с оглушительным треском провалилась, сколько не пыталась она усиленно гомозиться в закромах своей памяти, силясь выволочить из местами потрепанных и обтерханных воспоминаний нужный кусок. Повернувшись туда, откуда раздавался ребячий гогот, перед глазами весьма целостно, несмотря на плывущий туман и окружающую серость предстала бесхитростная, но по-своему даже уютная и навевающая теперь довольно щемящие воспоминания картина: крохотный отряд, состоящий из трех человек раннего отроческого возраста бойко шагал вдоль речной отмели, сопровождая свой поход смехом и каким-то неразборчивым лепетом. Шагал уверенно, даже не подозревая, что находятся они здесь не одни.
Ровно секунда потребовалась, чтобы спуститься с холма вниз следом за нукенином, скрывая за своей спиной растворяющиеся в тумане силуэты детей, голос которых начал постепенно затихать. Теперь расстояние между двумя отступниками не составляло и метра, а с новой точки обзора взгляду Конан открылись новые занимательные детали касательно внешнего вида ее временного спутника. 
Ростом немногим меньше двух метров, плотно сложенный корпус с массивными туловищем - это, пожалуй, все, что у него было непримечательного в сравнении со всем остальным: цвета мутного лазурита кожа, выраженные жабры под глазами, непроницаемые акульи глаза - водянистые, холодные, таких ей не доводилось видеть ни разу и два ряда острых треугольных зубов, которые он осклабил в ухмылке - все говорило в нем о его исключительно нечеловеческой натуре.
Но бесцеремонно осматривать Кисаме в планы посланницы не входило. Беглым взглядом окинув представшего перед ней в новом свете члена организации, Конан сфокусировала взгляд на определенной точке и продолжила прерванный несколькими минутами ранее разговор, подчеркнуто неглижируя ложным наветом мужчины:
– Приказа схватить Девятихвостого не было, - акцентированно произнесла она в намерении донести простую истину: ни ей, ни кому-либо другому не позволено идти вразрез с волей Божьей. – Отправиться необходимо сегодня же. С Узумаки Наруто всегда будет поблизости его учитель – Хатаке Какаши, он сразу заметит слежку, - предостерегающе произносит Конан, слывя о копирующем ниндзя, который мог доставить неприятности при встрече. Разумеется, сразу против двух нукенинов даже у такого талантливого шиноби как он не было никаких шансов, но от его убийства организация ничего не выиграет, а лишнее внимание на данный период было не только бесполезным, но еще и весьма нежелательным по причине текущей келейности.