Около 15 лет назад.
Лабиринт под Ши но Мори (миттельшпиль).
Пульсирующая боль не унималась, но хуже всего оказалась кромешная тишина, плотно окружившая джоунина после проходы через залы, превращающие эхо в то, в сравнении с чем звук ревущего водопада покажется едва слышным плеском. Состояние непривычное и, мягко говоря, крайне отвратительное. Полагаться на глаза в кромешной темноте не выйдет, а значит следует как можно скорее найти какой-никакой источник света. Пусть пока зеленоватая дымка и освещает путь, но кто знает, не оборвется ли она так же внезапно, как и появилась.
Очертания подземелья все меньше напоминали грубые ходы в земле, по которым он шел на верхнем уровне. Здесь было просторно, а стены тонули от взгляда в сгустившихся по краям тенях. Гладкий сероватый камень, на котором время от времени мелькали изящные узоры, длинные колонны, уходящие ввысь... Можно было бы назвать это место прекрасным, но что-то в нем сразу не понравилось. Тревога звенела колокольчиком, проникая в мозг и заставляя оставаться настороже. Здесь по прежнему могли быть ловушки, никаких гарантий обратного нет. Ученики наверняка от него оторвались. Не зря же в ответ на его крик они даже не обернулись. Знали об особенностях зала? Едва ли. А если и так, то могли бы по крайней мере дать знак, что заметили. Впрочем, они ведь действительно собрались убежать, если принимать во внимание лишь сухие факты.
Яманака горько усмехнулся. Он начинал осознавать всю опасность ситуации, в которой оказался сам. Угроза для жизни Кано с Дайске была еще более огромной. При наличии аналогичных помещений и дальше, они не смогут уйти далеко. Кто знает, на какие еще препятствия тут можно нарваться.
Все здесь способствовало тому, чтобы затуманенные мысли рассеянно бродили, но не собрались в четко осмысленную идею. Они медленно и вяло плыли, а сосредоточиться отчаянно не получалось. Каждый раз, пытаясь привести голову в порядок, Садэро натыкался лишь на жалящий укол где-то на грани мозга и вынужденно брел вперед, пытаясь сообразить как избавиться от навязчиво ощущения чужого взгляда из-за спины. Может быть, пострадали не только барабанные перепонки.
Ощущение стороннего наблюдателя было не столько навязчивым, сколько пугающим. Это не его ученики, а следовательно стоит ожидать всего. Вплоть до самого худшего: катакомбы могли быть использованы враждебными шиноби чтобы пробраться в Коноху. В таком случае он для них легкая добыча, отчего же не нападают? Еще несколько беззвучных, бесшумных шагов по мраморной потускневшей дорожке, и свет начинает медленно меркнуть. Сначала во мраке скрываются дальние колонны и высокий потолок, а зелень, исходящая от стен, растворяется, задыхаясь в подступившей черноте. Навязчивое чувство, что за ним следят, никуда не исчезло. Теперь джоунин брел в полном мраке, не видя ровным счетом ничего. Паники не было, но ступал он осторожно и медленно, опасаясь внезапных ступенек или пропасти. Упорядочить мысли по-прежнему не получалось, что вызывало раздражение. После того, как он здесь закончит, придется наведаться в госпиталь. Пока боль терпима, но самые опасные раны зачастую снисходительны. До поры.
Через полчаса подобного пути глаза привыкли, и непроглядная тьма превратилась в густое серое полотно, на котором можно было различать очертания предметов перед собой. Точнее, не предметов, а каменного пола да собственных рук. Лучше, чем ничего, но хуже, чтобы действительно оказаться полезным. Пройти до ближайшего коридора пришлось еще несколько сотен шагов, после чего вдалеке забрезжил красноватый огонек света. Наконец-то.
Ступив туда, где падал багровый отблеск неизвестного светила, Садэро почувствовал уверенность. Теперь от зрения был толк, а в ярко освещенных комнатах оно куда полезнее слуха. Самочувствие не улучшилось, но к последствиям злополучного эха он уже притерпелся. На всякий случай решив оглянуться, дабы развеять собственные опасения, Яманака увидел то, чего увидеть не ожидал.
Черная материя стелилась по земле, окутывая ее извивающимися щупальцами жирного тумана. И оно двигалось по направлению к нему. Медленно, но неотвратимо. Это не могло быть разумным существом, просто не могло. Ни в одном списке призываемых животных, равно как и духов, нет ничего подобного. Хотелось бежать, но ноги не шевелились. Не получалось даже сдвинуться с места. Только мелко дрожать, пока первобытный страх сжимал разум в тесных объятиях. Отчего-то он понял, что после встречи с этим его не ждет ничего. Никакой загробной жизни или перерождения, лишь вечное забвение и пустота. От прилива адреналина мозг снова заработал ясно, и мужчина попытался рвануться, но густые языки черного дыма уже охватывали лодыжки. Прикосновение отдавало мертвенным холодом даже через одежду. На секунду закрыв глаза, он собрался с духом и приготовился к неизбежному. Оставался один-единственный выход, как бы дико он не выглядел. Другого пути просто нет.
- Нинпо: Шинтеншин но Дзюцу - Печать сложена и разум с характерным звуком покидает тело, стремительно несясь навстречу неизбежному. Столкновение с чем-то липким и омерзительным, словно с головой погружаешься в трясину болота. Глубже, все глубже. Создание из тумана отреагировало на вторжение в собственный разум спокойно, если это вообще можно так назвать. По крайней мере то, что существо разумно уже обнадеживало. В голове замелькали картинки и образы, явно не принадлежащие Яманаке. Он всматривался в них как можно внимательнее, запоминая каждую деталь, пока они не сменялись другими, проплывая мимо. Сейчас шанс на спасение есть, нужно лишь понять, как избавиться от опасного обитателя подземелья. Мысли, образы, картины из далекого прошлого норовили погрести сознание под бесконечным потоком, изливающемся на джоунина. Ему казалось, что разум этого создания отвратителен? Как же он был глуп. Он просто другой, не такой как у любого человека. Пожалуй, даже более совершенен, если отрешиться от собственных симпатий. Двигаться не получалось, их общение скорее напоминало сближение нематериальных сущностей в призрачном покрывале из дымки. Поневоле Яманака восхитился красотой момента.
И тут же оказался с воем выброшен с реальный мир, покидая своего таинственного собеседника. Он скользнул назад, спеша вернуться в тело, но то внезапно оказалось словно запертым на замок. Тогда он увидел все. Тоненькими струйками вытекающую из ушей кровь, закатившиеся глаза и внушительных размеров дыру в затылке, из которой торчал острый кусок отколовшейся плитки. Видимо, ударился при падении. Как глупо.
Возникший вокруг туман по-змеиному направился к телу, а затем начал словно всасываться в него, проникая в уши, рот, рану в голове. Спустя каких-то несколько секунд на месте дыры, красовавшейся в черепе, образовалась вполне твердая черноватая корка.
- "Иди, быстрее".
На сей раз Садэро мешкать не стал и нырнул назад, словно в омут. С трудом разлепить глаза и придти в себя, слушая отчаянно колотящееся сердце. Гудела голова, но и только. От прежних ощущений не осталось и следа. Черный туман скрылся в обратном направлений, исчезнув в узком проходе. Яманака так и не смог до конца его понять, но одно дошло до него точно. Неизвестный обитатель подземелья изначально расценивал его лишь как пищу, но после соприкосновения сознаний удивился не меньше самого джоунина. Он видел столько всего. Как здесь все было десять, двадцать, сто тысяч лет назад. Мужчина расхохотался, не в силах сдерживаться, но резко оборвал себя. Ему подарили шанс, чтобы он мог спастись. Нежданный союзник жертвовал собой, чтобы выиграть время для человека. Садэро вспомнил отчетливый образ, посланный ему одним из последних.
- "Беги, он близко."
-
- Быстрее, Кано, нет времени на отдых. - Учиха, словно ставший двужильным, не собирался останавливаться ни на секунду. Наверное, идти за ним было глупо, но девушка просто не думала, что все зайдет настолько далеко. Тогда это казалось милой прогулкой вдвоем, словно они подумали об одном и том же. Недоумение, связанное со странным поведением сокомандника в последнее время, сменилось приятными догадками, оказавшимися в корне неверными. Надо будет сменить цветы на подоконнике, когда они вернутся, за время последней миссии они наверняка успели завянуть без должного ухода. Когда они вернутся?
На лице Дайске читалась озлобленная решимость. Она гнала его все дальше и дальше, ниже и глубже. Жаль, что Хироши с ними идти не захотел, он бы мог попробовать повлиять на обладателя шарингана. Но, похоже, он попросту оказался умнее.
Боль в мышцах терпима, а вот боль от осознания собственной наивности куда хуже. Машинально проверив клинок на спине, юная куноичи поспешила догнать брюнета. Пожалуй, она все еще верила, что спустились они не просто так. Он всегда был скрытным, добиваться ответов бесполезно, пока цель не будет перед глазами. И все же на крик сенсея стоило ответить. Хоть жестом, хоть чем-то. От одного звука разлетающегося по залу эха Кано становилось дурно. Страшно представить, что почувствовал учитель, находящийся в эпицентре звукового шторма.
- Ответь мне хотя бы, что тебе нужно внизу? Я не понимаю. - она действительно не понимала, но возвращаться назад в одиночку было бы глупо. Если сама девушка минует большинство капканов, то Учиха в одиночку может и не выбраться. Если бы она сказала это ему, то тот бы страшно оскорбился, но в реальности все именно так. Два томоэ недостаточно для того, чтобы оправдывать свою самоуверенность, но Дайске всегда был упрям. Он пойдет дальше и один, и тогда погибнет почти наверняка. Ожог на руке, полученный от особо хитроумной огненной ловушки на потолке, его нисколько не волновал. Тогда они попали в зону, где странным образом блокировалась чакра. Боль наследник древнего клана переносил более стойко, чем периодически возникающие вопросы подруги.
- Ты все поймешь, когда увидишь то же, что и я. Не волнуйся, это не первый мой спуск. Но времени уже почти не осталось. - голос спокоен, но безумный блеск в глазах выдает волнение. Врет? Нет, он так уверенно находит направление, что заставляет поверить в это.
- А как же Садэро-сэнсей? Мы не можем просто оставить его тут.
- Мы найдем его, как только ... сделаем то, что должно.
Куноичи рассеянно поправила сбившийся на лоб прямой локон, убедившись в мнении, что сначала им придется дойти до неведомого сердца лабиринта, что бы оно собой не представляло. Мрачные залы ей не нравились, не вызывая того чувства красоты, которое иногда завладевало другом. Здесь казалось неуютно и тревожно и единственное, чего она сейчас желала все сильнее - это покинуть древнее место, вернувшись на поверхность. Духоты не ощущалось, но что-то ощутимо стискивало горло, заставляя дышать коротко и осторожно. В воздухе витают едва заметные облачка, сверкающей пылью оседая вниз лишь затем, чтобы дождаться новых гостей, которые вновь их потревожат. Как же долго придется им ждать, но они дождутся. У камня нет чувств, а праху спешить некуда.
Какие-то два часа, и они уже на несколько ярусов ниже. Узкая лестница с избитыми ступенями вьется под ногами захмелевшей змеей, а неведомое притяжение из глубин теперь становится почти материальным, даже девушка отчетливо начинает ощущать его отголоски. Дайске бывал здесь часто, что же тогда испытывает он? Песня, неуловимая мелодия на грани слуха. Только начнешь понимать мотив, и она тут же вытекает сквозь пальцы, осыпается сухим песком. Песня чарующая и влекущая, но оттого не менее тревожная.
- Скоро будем на месте. - Учиха усмехается, а из уголка рта стекает тонкая струйка слюны, словно у сумасшедшего во время припадка. Он тут же вытирает ее и, нахмурившись, оглядывается на куноичи. Убедиться, что все в порядке? Наверное.
-
Вперед, и только вперед. Время идет, стремительно приближая момент невозврата. Врата надо закрыть, иначе будет слишком поздно. Жаль, что упрямый, как баран, иллюзионист не послушал его. Крови может не хватить, и тогда... Нет-нет, все должно получиться. Если надо, он пожертвует своей. В этом отношении идея о встрече с сэнсем выглядела не столь дурацкой. Но не стоит забывать о его уровне. Если убедить, воззвав к голосу разума, не получиться, то им не останется ничего, кроме бегства. Строго говоря, он попросту утащит их назад в деревню, спеленав по рукам и ногам. Он не знает, не видит опасности. Но Дайске видел, не просто же так он был назначен жрецом этого храма. Единственным, кто пришел на смену сгинувшим под пластами времен. Музыка прекрасна, куда прекрасней того, что он слышал когда-либо в прошлой жизни, среди детей поверхности.
Камень и шорох, тьма и тоннели, голод и шорох и тьма. Кто-то забрался, долго спускался, выпить скорее до дна. Покрытые прахом мертвые скалы, здесь сами стены поют. Явился не поздно, но и не рано в старый забытый приют. Лестница мелькает под ногами, но шаги, почти переходящие на бег, кажутся слишком медленными. Дрожь в пальцах выдает нетерпение, прятать еще и это он просто не в состоянии. Слишком близко к нижнему уровню, слишком сильна жажда увидеть его снова. Никто не знает, как тяжело было заставлять себя возвращаться назад раз за разом. На поверхность. Он понимал, что однажды просто не сможет покинуть Ши но Мори, но теперь можно не думать о неразрешимых дилеммах прошлого. Он знает, кем является и что должен совершить. Да будет так.
Страх и могила, ветер и шепот, свист в закоулках стен. Ты не заметил, но впереди лишь долгий мучительный плен. Скалы и пламя, мертвые залы, факелы пляшут в тенях. Стены впитали, им всегда мало, ты источаешь лишь страх. Девушку немного жаль, но жертва необходима и, кроме того, назад дороги нет. Тот, кто раньше был Учихой, взглянул на правильные, словно выточенные умелым резчиком, черты лица. Губы поджаты, но в глазах по-прежнему смятение и беспокойство. Она все еще верит. Что ж, тем лучше.
Наконец последний пролет, после чего он торжественно и медленно, нарочито замедляя шаги выходит на широкую площадку над пропастью. Ее край соприкасался с внушительных размеров клетьевым подъемником, на котором им предстояло спуститься вниз по тоннелю шахты.
- Нам сюда. Все в порядке, канаты надежно закреплены, даже несмотря на возраст. - брюнет говорит торопливо, проглатывая окончания слов. На всякий случай активирует шаринган, до рези вглядываясь в старый механизм в попытке приметить то, что нельзя разглядеть обычным зрением. Он не может позволить себе умереть сейчас, особенно по глупости сорвавшись вниз. Храм сочтет это оскорблением, а не жертвой в его честь.
Кано все же безропотно поднимается на металлическую ржавую площадку, тихонько открыв дверь. Отлично, теперь остается лишь взяться за рукоятку и начать спуск, отправляя подъемник вниз.
Чувство тревоги обострилось, и Дайске понял, что едва опережает неотвратимое, практически наступающее на пятки. Но он должен, он успеет, поражение здесь недопустимо. На кону нечто гораздо более значимое, чем просто несколько жизней. Пара мышечных усилий, и они начинают постепенно, почти без рывков, опускаться вниз. Девушка спрашивает, нужна ли помощь, на что ее товарищ лишь отмахивается. Здесь его силы не иссякнут. Ведь резерв вот он, почти под рукой, хоть из воздуха черпай.
-
Погоня выпила все силы. Сначала он пытался бороться, путал следы. Закрадывалась подлая мыслишка бежать назад, но чувство долга все же пересилило. Впрочем, о каком чувстве долга здесь может идти речь? Едва ли учеников доведется вновь увидеть, не говоря уже об их спасении. Чем дольше продолжался бессмысленный и изнуряющий забег, тем больше джоунин начинал понимать, что жертва неизвестного обитателя подземелья была напрасна. Оно все равно шло за ним по пятам, показываясь вдалеке каждый раз, когда он осмеливался оглянуться. Много раз приходилось менять направление, когда в конце коридора появлялся длинный тонкий силуэт. Разворот и такой же безумный бег назад. Прятаться от неведомого охотника было бесполезно, уж это мужчина точно понял. Но сталкиваться с ним лицом к лицу хотелось еще меньше. Честно говоря, одна мысль об этом ужасала. Встреченный им туман был странным, чужим, опасным, он мог спокойно употребить его в пищу, обрекая на незавидную участь. Но в этом монстре помимо прочего было что-то извращенное, омерзительно-пугающее и отвратительное. Сам факт его существования вызывал тошноту и дрожь. Это не человек, но и не то, чем являлся черный дым. Так что же ты такое, черт побери?
Выбившись из сил, он пытался отдыхать, но такой роскоши его преследователь не позволял. Тогда снова мир сужался до бесконечного бега, колющей боли в груди и накатывающей волнами паники, которые все с большим трудом поддавались подавлению. Настал момент, когда он просто-напросто привалился к стене, обреченно облокотившись на нее и не смог встать, принявшись ожидать появления длинной фигуры.
Он возник внезапно, не сделав не единого шага. Словно оказался здесь, соткавшись из блуждающих вокруг теней. Словно терпеливо ждал тут все время, зная, куда приведет злосчастного шиноби кривая тропинка его судьбы. Тонкие длинные руки, такие же ноги и пустое алебастровое лицо, смотрящее на смертного с презрением самой вечности. Творение изощренного разума сделало несколько шагов по направлению к человеку и белесая маска заглянула ему прямо в душу. А потом пришла тьма.
Он видел сны, длинною в жизнь, но в них было мало прекрасного. Неизменной оставалась лишь музыка. Тихая симфония на заднем плане, четкое звучание которой разобрать никак не получалось. Песня была очаровательна, она оставалась таковой даже тогда, когда начала сводить с ума. Даже когда окончательно свела, заменив собой все переплетения и оттенки прошлой жизни, скрывшиеся далеко позади. Чтобы слушать песню, глаза не нужны. Он понял это, когда погрузился в кромешную темноту. Темноту ли? Нет, конечно же нет. Так ее просто было лучше видно.
Страх источая, уже умирая видишь разгадки конец. Сюда забрался, глупо попался, словно наивный юнец. Тьма и могила станет приютом, вечность убила прошлой жизни минуты. Теперь он ясно осознавал свою роль. Никто не войдет во врата, пока сам храм этого не захочет. Никто, даже тот, кто невольно заставил его служить переплетениям лабиринта. Ведь сам он лишь отголосок прошлого, и он теперь враг. Где-то внизу лежит сердце, но вниз дорога закрыта. Пока он не избавиться от такой назойливой и ненужной материальной оболочки. Но храм не хочет, как не хотел этого и его предыдущий хранитель. Значит, предстоит сделать обход. Длинный обход, он займет много часов, дней и лет. Он не знает, когда придут новые гости, но зато это знает Сердце. Храм видел и он их примет, нужно лишь накрыть подходящий случаю стол. Будут прогулки по закоулкам, в тенях средь завалов камней. Спит древний город, сон его долог, остатки отчаянья пей.
