Время сливается в одно алое месиво, когда все, что происходит в жизни - это или кровавые бои, или кровавый кашель, или красные облака на черном фоне. Или что-нибудь еще… почему-то тоже красное. В одной детской книжке с недетским концом Итачи читал, что красный – это цвет справедливости, в другой, уже совсем не детской, что кровавый подбой на плаще сулит мало чего хорошего, но зато с приключениями. В реальности же он видел, что красный – это цвет смерти, как ни крути.

Итачи устало потер виски и глубоко вздохнул. С последней битвы прошло достаточно времени, чтобы молодой организм шиноби пришел в себя, но… так работает организм здорового шиноби, не его. Итачи, прикрыв веки, осторожно пропальпировал глазные яблоки, прислушиваясь к отклику. Было больно. И после каждого нового использования шарингана – все больнее.

Хотелось горячего чая и тех пилюль, что иногда подкидывал ему Орочимару. До того как… А, неважно. Просто – до того. Боль растекалась по лицу, забиралась под волосы, сдавливала виски и бежала дальше, к затылку, к шее.  Боль…

Боль ждала его с отчетом в лице Пейна, выбравшего себе очень символичное имя.

Порывшись в сумке, Итачи достал небольшой изрядно затертый мешочек и аккуратно его развязал. Не орочимаровское средство, но лучше, чем ничего… На дне оставалось всего несколько таблеток, и, с трудом проталкивая в сухое горло одну из них, Итачи запретил себе думать о том, что будет, когда и они закончатся. Эту проблему он решит потом. А сейчас нужно выждать несколько минут, пока чакра разгонит по венам растворенный порошок и притупит болевые ощущения…

Прокручивая в мыслях последнюю миссию, Итачи направился к Пейну. Что ему успел рассказать Сасори и успел ли вообще – эти составляющие пока были неизвестными. Как и то, насколько поверил Сасори в происходящее.

«Ветер и пепел в округе…»

Итачи усмехнулся и покачал головой. Когда этот «ветер и пепел» объявится в пределах видимости любого из Акатсуки, у него должна быть образцовая объяснительная. Хотя всегда можно напустить угрюмый вид и ничего не ответить. По какой-то причине в рядах шиноби (даже если они были отступниками) такой трюк вызывал куда больше уважения, а порой и страха, чем любые объяснения.

Головная боль отступала, меняясь с агрессивной пульсации на тихое нытье – и с этим можно было жить. И думать – тоже можно. Итачи отметил, что снова машинально натирает большим пальцем заднюю часть своего кольца – каждый раз так, когда пускает мысли на самотек. Он проверял недавно: кромка кольца в этом месте уже сияла, отполированная до блеска.

И все-таки Итачи находил мир удивительно символичным. Был ли в этом какой-то особый замысел Пейна – присвоить Итачи именно это, именно алое кольцо? Итачи не верил в бога, ни в одно божество. Те давно оставили землю, раз допустили само существование Итачи. Или это были очень плохие боги, вроде того, которому поклонялся Хидан.
Да и что это за божество – Сюдзаку?

Но вот с цветом Пейн определенно угадал. Все там же, в недетских книжках, Итачи читал, что цвет киновари – это цвет с огромной энергией «невыносимого насилия». Для энергичных, здоровых и грубых людей. Для таких, каким Итачи нужно быть, чтобы пройти выбранный путь до конца. 

Итачи глубоко вздохнул. И вовсе не затем, чтоб успокоиться, а потому что никак не мог надышаться после того, как боль отступила. Ясность мыслей полностью вернулась, а в голове уже складывался, собираясь по кусочкам, план действий и повествования...
Представая перед Пейном, Итачи был уверен, что найдет ответы на все вопросы. 

* Сюдзаку – птица цвета киновари;
* Киноварь – минерал, позволяющий получить краску насыщенного кроваво-алого цвета.

Итачи всегда казалось, что здесь, в приемных покоях Пейна, каждый дюйм пространства дышит спокойствием. Гулкий шум собственных шагов, размеренный звук своего же дыхания, слышимый только для себя стук сердца – совершенное спокойствие, отрезанное от шумного лживого мира волей то ли безумца, то ли гения. Впрочем, если судить по своему опыту, то и того, и другого.

— Ты вернулся к нам, Итачи.

Пейн не спрашивал, Пейн констатировал. Так же спокойно, размеренно, не нарушая ни на каплю разрешенного уровня шума.

— Вернулся, — ответил Итачи тихо. – После успешного завершения операции прибыл для дальнейших… указаний.

Его тон не был сухим и отчетным, напротив, он говорил так, как рассказывают о чем-то ясном и простом. Не связанным с сильнейшей организацией отступников и чьими-то смертями.

— Что тебя привело к нам? – спросил Пейн.

И Итачи на долю секунды растерялся, не зная, как правильно ответить на этот вопрос. Но все же ответ нашелся почти мгновенно, совался с губ быстрее, чем текли его мысли.

— Желание изменить этот мир, — ответил он честно. Слишком честно.

Поэтому что эти слова были ответом на все вопросы, на весь смысл его существования. И, в том числе, на вопрос Пейна.

— Мы провели операцию по устранению шиноби Конохи,— продолжил Итачи все так же тихо. – И выполнили все, что в наших силах. Враг не побеспокоит нас долгое время.

«Ложь – это воплощение зла», — кажется, так писал Гете. Или не Гете, Итачи не помнил. Но тот человек явно ничего не знал о том, как выживают в этом проклятом мире шпионы. И он, этот то ли Гете, то ли нет, никогда не узнает, что  еще в то время, когда Итачи был маленьким, отец нередко требовал с него отчеты о совершенных делах. А он, подрабатывая с детского возраста двойным агентом, уже тогда научился вести беспредметные беседы, делать вид всезнающего человека, знать при этом почти все, врать в глаза при необходимости и говорить полуправду вместо истины все остальное время.

«Ложь – это воплощение жизни», — так бы возразил Итачи в ответ на слова Гете. А еще — воплощение все того же пресловутого мира на земле, который так хотелось защитить. И часть которого приходилось губить ради общего блага.

Итачи открыто взглянул в глаза Пейну, ожидая вердикта или дальнейших указаний. Изучая лицо их нового фальшивого Бога, Итачи не в первый раз думал о том, насколько сходятся цели большинства людей в этом мире. И как сильно многие люди, пытаясь их достичь, ошибаются в выборе своего пути. А еще о том, не ошибся ли с выбором сам Итачи.

И в этот раз, когда в голове вновь всплыл этот болезненный вопрос, он снова запретил себе об этом думать. Потому что в его  случае дороги назад уже точно не было.

Но у Пейна был свой путь. И Итачи должен был сделать все возможное, чтобы он стал максимально безболезненным для этого мира. Он обязан защищать все, за что отдал огромную часть своей души, все, за что обагрил кровью близких собственные руки.

— Как планирует действовать наша организация дальше? – спросил Итачи, так и не повысив тона голоса. – Наш Бог уже приготовил новый план?

We live In hope of deliverance
From the darkness that surrounds us ©

— Желание изменить этот мир
Хороший ответ, даже слишком хороший. Пейн понимал, насколько Учиха отличается от большинства собранных ими шиноби. Если бы Лидера когда-нибудь спросили, кому бы он скорее доверился, то, несомненно, обладатель шарингана занял бы далеко не последнее место. Как жаль, что мотивы Итачи отличаются, равно как и цели. Тем не менее, пока тот исправно служит на благо идеи, недооценивать такую помощь ни в коем случае не следует.
Мир Богов застыл на серой каменной площадке, но вглядывался не в мягко шелестящую пелену дождя за окном, а в лицо нукенина. Бесстрастный взгляд ощупывал каждый его сантиметр, но маска ледяного спокойствия даже не шелохнулась. Тем лучше. Самообладание - весьма ценное качество, которого многим не хватает.
Человек, без малейших колебаний вырезавший свой клан, докладывал о результатах операции в стране Рек. Пейн слушал, Пейн был доволен. Несмотря на то, что какое-то время новое убежище для них закрыто, в будущем оно послужит отличным местом для проведения процедуры извлечения. План начинал претворяться в жизнь, пока еще маленькими шажками. Но один маленький камешек способен вызвать обвал в горах, если знает, как распорядиться тем, что имеет. Организация Акатсуки же являлась не мелкой песчинкой, но внушительных размеров валуном. Эти размышления на мгновение заставили потускнеть призрачную завесу из воспоминаний и болезненной горечи, давно ставших бессменными спутниками Нагато.
Конан, безмолвной тенью стоящая по правую руку от Мира Богов, разорвала тишину, сопровождаемую мерным звуком льющейся с небес воды. Мелодичный, но от того не менее холодный голос, разогнал мрак.
- Шиноби какой из Пяти великих стран встали на вашем пути?
Ход мыслей Лидера поразительным образом совпал с произнесенным, но если губы обладателя риннегана и тронула едва заметная улыбка, то это осталось его персональной тайной. В корне, данная информация мало что меняла. Листьям свойственно опадать, камню крошиться, а молния и вовсе мелькает в грозовую пору лишь на мгновение. Казалось бы, вокруг столько неудобств, но заставить себя начать всегда трудно. А у Пейна в распоряжении имелись лучшие в мире мотивационные тона. Такие, как скорбь, боль и ненависть. Мрачная гармония, приготовленная из этих составляющих, позволяет взглянуть на все совершенно иным, чистым и незамутненным взглядом. Что касается бывшего ниндзя Конохагакуре, то тот уже доказал, что не скован мнимыми связями и не питает пустой жалости к помехам, которые встают на пути к цели. Однако, план подразумевает четкую и абсолютно недвусмысленную организованность в действиях. Для этого ему нужно знать, кто раньше времени решил вступить в опасную шахматную партию за другую сторону. У кого же на руках козыри, и какие, Лидер был прекрасно осведомлен благодаря обширной сети, сплетенной одним из десятки избранных. Несмотря на то, что, по всем законам природы, положено заниматься этим не скорпионам, а паукам. Но полностью Нагато не смел верить никому, кроме двух людей, бывших по совместительству единомышленниками и самыми близкими соратниками. А поэтому, помимо мягко стелющегося дождя, неустанно очищающего засохшую кровь с поверхности Амегакуре, Лидер имел в своем распоряжении и других собственных осведомителей.
- Меня интересует, с кем именно вы столкнулись и чем закончился конфликт. - тяжелые слова срываются с губ, словно особенно крупные водяные капли, падающие вниз под давлением своей массы. - А также то, как данное событие повлияло на подготовку нового убежища. Личное же мнение Итачи сейчас ровным счетом ничего не значило. Возможно, из него и можно было бы извлечь полезные сведения, но сегодня не время для проявления излишнего интереса. Их путь пройдет по скользкому лезвию ножа над бездонной пропастью, и оступиться в самом начале - тоже самое, что задохнуться в чреве матери для нерожденного младенца.
— Как планирует действовать наша организация дальше? Наш Бог уже приготовил новый план? - вот и вопрос. Что же, Читающий луну прекрасно разглядел невысказанное между строк, избавив Лидера от вводной части объяснений.
Сесть гостю Пейн так и не предложил, в то же время и сам не собираясь менять свое положение. Он никогда не делал подобного, будучи уверенным в том, что вместилище для божественной сущности не должно предаваться мелочным удобствам. Они ни к чему, они лишь лживые спутники, ведущие к берегам мутного омута бездействия.
- Все пришло в движение. Настала пора выйти из тени. Ты знаешь, о чем я говорю. - секундная пауза, дабы дать Учихе возможность вспомнить давний разговор, который он провел с членами организации еще в те времена, когда змеиный саннин входил в их число. - Мы долго ждали, но сейчас наступил подходящий момент. В деревне скрытого Листа, как известно, проходят экзамены, в которых участвуют студенты нескольких стран. Это станет прекрасной возможностью для демонстрации силы. Ждать, пока джинчуурики Девятихвостого будет помещен под защиту либо же сам станет представлять угрозу - непозволительно. В момент проведения экзаменационных испытаний мы легко вычислим его местонахождения, после чего нанесем удар. Быстрый и точный, одним движением решив проблему с самым опасным из биджу.
Мир Богов не сводил пронизывающего взгляда с лица собеседника. Он помнил, что при бегстве из родного селения волей ли обстоятельств либо же счастливой случайности, но младший брат обладателя шарингана смог выжить и ныне находится в Конохе. Личные мотивы не должны мешать миссии, а потому стоит ли полагаться на Итачи в этом конкретном случае?

Она оставалась немой фигурой этого разговора. Тихо внемлила строгим речам справедливого Бога, пыталась уберечь его хрупкое_сухое тело от непредсказуемой угрозы. Скрывалась в тени, пряча колкую печаль разбитой мечты в обществе пустого взора; яркого фальша надежд. Её губы пропитаны призрачной серостью безвкусных и бесцветных капель; остался лишь солёный осадок печали. Но не навсегда. В плену обличья Бога свет солнца оживал вновь. Тогда ей становилось тепло, а мёртвое прошлое рассыпалось кусками лёгкого пепла. Нельзя влюбить себя в мечту.

Шум разбивающихся капель не любил тихое безмолвие. Как всегда. Серый небосклон её сожжённых чувств похож на сломанные мечты голодных сирот.

Конан вновь подвергается лексической парадигме ярких лучей, молча скрывая стеклянный взгляд прозрачных зеркал. Она слышит его. Скрывает под куполом разбитой оболочки сердца лепестки наивной надежды. Она встревожена печальными новостями и не думая разрывает нити доверия, что были дарованы предателю. Ненавидит. Теперь она его ненавидит.

Тихий звук отдаляющихся шагов; он их не оставит. Всего лишь даст ложную надежду на свой скорый уход. Ей требовался монолог с Богом, иначе она не сможет начать завтрашний день в плену безразличных взглядов к чёрствому миру. Так будет спокойнее. При необходимости вырежет из своей жизни бумажное солнце и будет согревать им ломкое тело дорого Божества. Он может воплотить тёплые мечты в жизнь, пролить с небес сладкий нектар радужной жизни. И, конечно, испепелить врагов и предателей, что пытались разрушить мост к настоящему миру.

Ангел одаривала немой тишиной каждое звучащее слово. Послушно обращалась к речам Бога; с пониманием разделяла взгляды на падший_умирающий мир.

Ей была знакома каждая нота звучащего дождя. Сухая печаль окончательно уничтожила ясные отрывки её рваных воспоминаний. Переплетая пальцы в отражении разлитой печали, её чувства распадались на бумажные осколки несбыточных фантазий. Прямо на глазах, проникая сквозь тёплые пальцы рук. Ей больно, но она предпочитает глотать слёзы. Больше не желает оставаться собой.

- Я очень хочу поверить в это, Итачи. - она осторожно пытается предположить, но не желает оставлять Бога наедине с этим человеком. В очередной раз видит опасность, но не испытывает надобности говорить об этом вслух. Конан не_желает нарушать цикл важной беседы, но сейчас она остаётся лишней для Божественного взора.

Больше не хочет терять. Никого. Подвергается онемевшей наивности, но всё равно не может отступить от Бога ни на шаг. Без надежды бросает взгляд на величественное обличье, теряя свои глупые мысли. Лучше бы не отвечала.

Прячет мягкую печаль под тяжестью горького прошлого, старается избавить себя от ненужных эмоций. В ней больше нет места для тёплых чувств, которые она так бережно пыталась сохранить. Её наивный мир давно мёртв.

Боится предположить количество мёртвых тел; всё равно не сможет отгадать. Учитель оставил сирот слишком рано, они не были готовы встретиться с кошмарными мотивами войны. А теперь в них лишь пепел. Остатки нежной мечты Яхихо.

«Не верь так слепо этому человеку, Нагато...»